«Тарас Бульба», анализ повести Гоголя

Творческая история

Повесть была впервые напечатана в первой книжке «Миргорода», которая вышла в свет в 1835 году. Гоголь получил цензурное разрешение на издание «Миргорода» 29 декабря 1834 г. Подавалась рукопись в цензуру осенью 1834 г., почти одновременно с другой новой книгой 25-летнего Гоголя – «Арабесками».

Ещё в 1830 году Гоголь начал исторический роман «Гетьман» из жизни козаков-запорожцев, однако ему недоставало яркого сюжета. В альманахе “Северные цветы на 1831 год” Гоголь опубликовал одну главу из задуманного им «исторического романа “Гетьман”». Тематически (но не сюжетно) с этим же романом был связан текст «Кровавый бандурист. Глава из романа». Он был написан в начале 1830-х годов и объявлен к публикации во 2-й книжке «Библиотеки для чтения» за 1834 год. Однако в последний момент этот фрагмент был исключён из этой книжки редактором О. И. Сенковским.

В октябре 1832 г. в «Литературных прибавлениях к Русскому Инвалиду» появляется перевод нового рассказа Проспера Мериме «Маттео Фальконе», по имени главного героя, убившего своего сына за предательство и нарушение «кодекса чести» корсиканских «маки», весьма напоминавшего «кодекс чести» запорожцев (особенно в интерпретации Гоголя). Сюжет Мериме так заинтересовал Гоголя, что он решил перенести его на историко-мифологическую почву Украины. Так, в виде своеобразного окончания неоконченного романа «Гетьман», возник замысел исторической повести «Тарас Бульба».

От «романа» же остался лишь след в “Арабесках” (напомним, что они увидели свет одновременно с «Миргородом», т. е. в том числе и с «Тарасом Бульбой»), а именно – главы всё из того же «Гетьмана», с таким автокомментарием: «Из романа под заглавием: «Гетьман». Первая часть его была написана и сожжена, потому что сам автор не был ею доволен; две главы, напечатанные в периодических изданиях, помещаются в этом собрании». Очевидно, на момент написания этого примечания «Кровавый бандурист» всё ещё считался принятым к публикации в «Библиотеке для чтения», с чем связано объяснение не про одну а про «две главы, напечатанные в периодических изданиях» («Кровавый бандурист» был напечатан в «Арабесках» под новым названием «Пленник»). Статья «Взгляд на составление Малороссии», также напечатанная в «Арабесках», развивает некоторые исторические идеи автора, нашедшие художественное воплощение в главах из неоконченного романа, но особенно в «Тарасе Бульбе». Пушкин высоко оценил «начало» «Тараса Бульбы», заметив, что оно «достойно Вальтер Скотта».

Видимо, и сам Гоголь рассматривал первую редакцию повести, опубликованную в составе «Миргорода», лишь как начало большой повести. Причём речь не шла о сюжетном продолжении, ведь все главные герои уже погибли, их история закончена. В продолжении, «достойном Вальтер Скотта», нуждалось как историческое, так и историософское обоснование символической значимости описанных в повести событий как для формирования Российской империи, так и для её будущности.

Вторая редакция исторической повести «Тарас Бульба», значительно изменённая и расширенная сравнительно с первой, увидела свет во втором томе «Сочинений Николая Гоголя», вышедшем в 1842 году.

Композиция, тема, идея

Гоголь затеял работу над второй редакцией повести, живя в Риме и одновременно работая над текстом, который должен был, по замыслу писателя, стать главным творением всей его жизни – поэмой «Мёртвые души». Работу над второй редакцией «Тараса Бульбы» гоголеведы датируют августом 1839 – маем 1842 гг. Таким образом, написанный одновременно с поэмой «Мёртвые души» (её первым и единственным завершённым томом), «второй» «Тарас Бульба» также отличается от «первого» ярко выраженным субъективным, лирическим началом – так сказать, «поэмностью». Здесь так же, как в поэме «Мёртвые души», организатором всего повествования выступает ярко выраженная, романтически-субъективная личность автора-повествователя. Да и по количеству и философскому характеру лирических отступлений, как, собственно, и по общему объёму текста, этот новый «Тарас Бульба» также более напоминает поэму «Мёртвые души», нежели три остальные повести «Миргорода», выглядя теперь среди них инородным телом.

К тому же, в отличие от периода создания первой редакции повести, когда Гоголь систематически изучал как летописные первоисточники, так и труды современных ему историков, за границей, где он работал над второй редакцией, он имел доступ лишь к случайным историческим документам и трудам по украинско-польской историографии – если не считать старых выписок и рукописного сборника украинских песен, который он везде и всюду возил с собой. Это, кстати, ещё один источник лирической композиции повести, которая в этом смысле более напоминает историческую песню. В прологе – старая мать заранее грустит о сыновьях, предчувствуя, что не увидит их больше; грозный отец сулит сыновьям битвы ратные и велит не жалеть животов своих «за отчизну, за веру христианскую». И вот уже старший сын свято исполняет волю отца, на глазах у него принимает страшную муку за отчизну, а младший полюбил дочку вражеского воеводы – «и погиб козак». И вот уже сам «старый батько» убивает собственного младшего сына (кульминация повести). А затем на глазах у него старший сын принимает страшную муку за отчизну. В эпилоге гибнет и сам «старый батько», прямо с костра, на котором сжигают его мучители «ляхи», проклиная их и славя русского царя. Кстати, последнее с исторической точки зрения совершенно невозможно себе представить в устах козака до Переяславской рады 8 января 1654 года (а действие повести заканчивается не позднее 1638 года – восстания Остряницы), а также в искреннюю минуту и в устах козака после Переяславской рады (а козака, сжигаемого на костре, вряд ли можно заподозрить в неискренности).

Так о чём же повесть во второй её редакции? Каковы её тема и идея? Если с первой редакцией всё было просто, это была типично романтическая (в духе «Маттео Фальконе») повесть об экзотических, «диких» нравах, о сыноубийце, действующем в угоду своеобразно понятому «кодексу чести» – то вторая редакция претендует на нечто большее, хоть в ней отнюдь не стало больше «реализма», понимаемого прежде всего как вполне убедительный историзм. Действие повести по-прежнему происходит в некие условные времена «Козаччины». Повествователь то ли сам путается в исторической хронологии, то ли стремится запутать читателя при помощи прихотливо и не всегда уместно упоминаемых исторических событий и просто дат, а также множества анахронизмов.

Вот Остап и Андрий, сыновья украинского козацкого полковника Тараса Бульбы, возвращаются в родной дом из Киева, где они учились в «академии». На самом деле учебное заведение с таким названием существовало в Киеве в XVIII – XIX веках. Но поскольку из всех подлинных исторических событий, на фоне которых происходит действие повести, хронологически последнее относится к 1638 году (восстание Остряницы), то и учебное заведение, в котором получили образование младшие Бульбы, можно считать лишь прообразом будущей академии, к тому же учреждённым буквально за несколько лет до начала описываемых событий (как бы специально для Остапа и Андрия!), а именно в сентябре 1632 года, когда объединились Киевская братская и Лаврская школы и в результате была создана Киево-Братская коллегия.

– Это всё дрянь, чем набивают головы ваши, – прямо с порога заявляет сыновьям Тарас. – И академия, и все те книжки, буквари, и философия – всё это ка зна що (в переводе с украинского – чёрт знает что. – Прим. автора статьи), я плевать на всё это!

Бульба знает, о чём говорит: он ведь и сам получил образование в одной из таких «латинских» школ Украины, существовавших уже и во времена его юности, – быть может, в той же Киевской братской или Лаврской, а то и в Острожской славяно-греко-латинской школе, основанной ещё в 1576 году. Об образованности плюющего на образование Бульбы мы узнаём уже на следующей странице:

- Как, бишь, того звали, что латинские вирши писал? Я грамоте разумею не сильно, а потому и не знаю: Гораций, что ли?
«Вишь, какой батько! – подумал про себя старший сын, Остап, – всё, старый собака, знает, а ещё и прикидывается».

Для чего же он «прикидывается»? Ради каких высших ценностей отвергает всё «латинское», европейское? Ради запорожского «разгула», пьяного «рыцарства», странного козацкого «кодекса чести» – как это, по сути, и было в первой редакции?

Нет, теперь (и уже там же, на Запорожье) выясняется новая тема и новая идея: защита Украины от польского захвата и полного ополячивания, борьба за сохранение православной Руси. И эта борьба теперь уже не обречена остаться лишь простым песенным напоминанием о былой козацкой славе Украины. Ведь теперь (во второй редакции) борьба не обречена, и православная Русь не беззащитна: «подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..»

По произведению: 

По писателю: Гоголь Николай Васильевич