«Лесной царь», анализ баллады Гете

История создания

«Лесной царь» – баллада И. В. Гёте, написанная в 1782 году. «Лесной царь» был создан в качестве вступительной песни к музыкальной пьесе «Рыбак», однако вскоре получил самостоятельное значение. На создание песни-баллады «Лесной царь» Гёте вдохновила датская народная баллада, опубликованная И. Г. Гердером в сборнике «Голоса народов в их песнях».

Сюжет датской баллады таков: дочка короля эльфов, встреченная неким Олуфом ночью в лесу, влюбилась в него и, чтобы помешать его свадьбе с обычной девушкой, наслала на него смертельную болезнь; Олуф не доживает до свадьбы, невеста видит его уже мёртвым. Таким образом, перед нами миф в чистом виде: страх древнего человека перед непостижимыми силами природы воплощён в мифологических существах – эльфах.

Однако Гердер датское слово «Eller» (эльф) перевёл как «die Erie» (ольха). Так король эльфов (Ellerkonge) превратился в ольхового короля по-немецки («Erlkönig») и уже далее в лесного царя по-русски (в переводе В. А. Жуковского). Именно этот лесной царь, которого видит и слышит в балладе Гёте-Жуковского мальчик, этого мальчика в конце концов, каким-то таинственным образом, и убивает. Его, этого лесного царя, не могут увидеть взрослые, в том числе и взрослые читатели этой баллады. Но его превосходно видят дети, судя по их иллюстрациям к «Лесному царю», которые они двести лет сряду рисуют по заданию своих учителей русской словесности.

История перевода

Сборники стихов «Für Wenige. Для немногих» Жуковский печатал небольшим тиражом в виде периодического издания, причём переводы публиковались способом билингвы: их тексты были помещены рядом с оригиналами. Такая публикация соответствовала переводческой концепции Жуковского: «Переводчик в прозе – раб, переводчик в стихах – соперник». Таким образом была напечатана и баллада Жуковского «Лесной царь» рядом с балладой Гёте «Erlkönig» ("Für Wenige", 1818, № 4). Переводчик ошибся лишь в одном: предназначенный быть чтением «для немногих», «Лесной царь», в том числе благодаря школе, стал предметом массового чтения.

Жанрово-ритмические особенности оригинала и перевода

Жанр баллады занимает особое место в истории и теории так называемого Веймарского классицизма Гёте и Шиллера. В отличие от «классического классицизма» – французского – немецкие классицисты Гёте и Шиллер (их художественный метод обычно относят к так называемому просветительскому классицизму) придавали большое значение таким сугубо национальным полуфольклорным жанрам, как баллада. Биографы Гёте и Шиллера 1797 год даже называют «балладным», ведь именно в этом году они дружно создавали свои «образцовые» баллады. Однако парадокс жанров, тесно св‎язанных с фольклором, проявляется и в том, что они плохо поддаются теоретическому регулированию. Из всех баллад Гёте читатели всегда отдавали и до сих пор отдают предпочтение его ранним балладам, написанным до всякого теоретизирования по их поводу, а среди них прежде всего «Лесному царю».

Эта баллада написана Гёте в ту пору, когда он просто, помимо всяческих неоклассицистических теорий, разделял просветительское преромантическое увлечение «народностью» и в своих балладах старался «подражать народу». "Erlkönig" написан дольником, т. е. размером, наиболее близким к размеру народной баллады.

В переводе Жуковского дольник заменён амфибрахием. Вот почему человек русской культуры, которому ещё со школы врезались в память строки «Лесного царя», тем не менее не может подпеть знаменитому романсу "Erlkönig" на музыку Франца Шуберта в связи с изменением ритма баллады коварным «переводчиком в стихах – соперником».

Тема и идея

Название баллады Гёте до сих пор вызывает вопросы, поскольку неизвестно, знал ли поэт об ошибке Гердера и о народных повери‎ях, св‎язанных с болотистыми землями, поросшими ольхой. Ведь согласно германским мифам и легендам именно в болотных ольшаниках обитают духи, чары которых смертельно опасны для людей. Вот почему ствол ольхи краснеет, будто истекает кровь‎ю, если расколоть его вертикально пополам. Таким образом, Гёте мог знать о том, что в первоначальном (датском) варианте легенды таинственными убийцами героя были эльфы, но при этом сознательно отказаться от «олицетворённого зла» в пользу зла таинственного и неведомого, которое таким образом и стало темой его баллады. А идеей её соответственно стала хрупкость человеческой жизни и непознаваемость враждебных ей сил.

Как же всё это соотносится с прогрессивными просветительскими идеями XVIII столетия, которые вполне разделял уже и ранний Гёте?

«Природа, – утверждал Гёте, – всегда окутывает людей тьмой и вечно порывается к свету». Таково в его формулировке одно из величайших противоречий, с какими столкнулось Просвещение в своём стремлении познавать и преобразовывать мир и самого человека. Если человек есть tabula rasa, «чистая доска» (тезис, с которого, собственно говоря, и начиналась философия Просвещения), то наука выше искусства, художественной литературы, мифов и сказок. А художественная литература, созданная по правилам науки (теории литературы), выше фольклора, «распространяющего предрассудки». Соответственно сознание взрослого образованного человека выше детских страхов. На старый гамлетовских аргумент, что «многое на свете ещё не снилось вашим мудрецам», просветитель ответил бы: «Да, нашим ещё и не снилось, но наука стремительно идёт вперёд, неуклонно приближаясь к разгадкам всех и каждой загадки!»

Однако герою баллады «Лесной царь» – отцу, у которого, видимо, «ещё неизвестная науке болезнь» отняла сына, – отнюдь не легче от сознания того, что когда-нибудь наука сможет объяснить и этот загадочный случай. А доколе мы имеем случаи, когда детская интуиция прозревает козни лесного царя (а «умные взрослые» не видят и не внемлют), дотоле люди будут рассказывать свои «нереальные» истории, украшая их «фантастическими» подробностями. В этих своих деяниях носителей фольклора, точно так же, как и в качестве читателей «Лесного царя», люди ищут и находят не только развлечение, но и некоторое утешение.

Другое дело природа: она, говорит Гёте, «не признаёт шуток, она всегда правдива, всегда серьёзна, всегда строга; она всегда права; ошибки же и заблуждения исходят от людей».

По писателю: Гете Иоганн Вольфганг